– Сергей Петрович, что бросается в глаза, когда приезжаете в Кемерово?
– В этот приезд очень грустно, что из Кемерова уехал Александр Маркварт – авангардный музыкант-мультиинструменталист, который проводил в Кемерове фестиваль «Тезисы» и привозил в город отечественных и зарубежных исполнителей, играющих современную нефилармоническую музыку. Мне было не только интересно что-то придумывать с ним в студии и на сцене, но и вообще это близкий по духу человек, хоть и совсем не моего возраста. Ушел весь контекст, связанный с ним, а также с актерами и режиссерами театра «Встреча» Ларисой Лапиной и Сергеем Сергеевым, вместе с которыми мы проводили в Кемерове семинар «Драмомания». Но остались люди, создающие что-то живое и не формализованное. Назову некоторых. Ольга Васильева и творческое объединение «Кот да Винчи» с проектом «Детализация». Сотрудничающий с «Котом» краевед Владимир Сухацкий. Мои коллеги-филологи Оксана Дрейфельд и Юрий Подковырин устраивают необычные литературные экскурсии. Недавно Юра рассказывал, что они вдвоем с Оксаной организовали перформативное путешествие по кемеровским местам, аналогичным географическим и урбанистическим точкам «12 стульев». «Детализацию», насколько знаю, поддерживают городские предприниматели. И очень многие, судя по списку спонсоров. Значит, происходит какое-то очеловечивание и кемеровских бизнес-структур. Нравится, что в Кемерове появились молодые сетевые журналисты, которые делают культурные обзоры весьма высокого уровня. Я вижу, что в рэперских и в молодых рокерских тусовках что-то происходит. Мне это не слишком близко, но классно, что такие тусовки есть.
Мне не нравилось приезжать в Кемерово в середине нулевых, в эпоху «проектируемого гламура». В те годы по всей России создавались потемкинские деревни. Выдавались огромные суммы на ремонт фасадов областных центров. Подобное «облагораживание» и пускание пыли в глаза породило новый тип – провинциально-крикливых патриотов. В социальных сетях, на местном ТВ – истеричная, нарочито показная «любовь к городу». Это жутко раздражало. Сейчас такого нет, ну или почти нет. В том, что делают, например, участники «Детализации», нет откровенной попсовости и желания угодить властям.
– Какие кемеровские литераторы для вас значимы?
– Поколение кемеровских поэтов и писателей 60-70-х годов мне глубоко интересно, но в первую очередь – как часть городской мифологии. Из литераторов, чьи тексты мне интересны, назову поэта Сергея Самойленко, который сейчас работает в Новосибирске. Юра Юдин – это, по-моему, лучший эссеист и литературный критик, работавший в Кемерове. Он, кстати, написал очень прикольную книжку «Черный квадрат. Баснословные сказания об угле и горняках». Даже не знаю, к какому жанру ее отнести. Это как «Хазарский словарь» Павича, эдакий «Шахтерский словарь». Сейчас Юрий живет в Санкт-Петербурге. Самойленко и Юдин входили в круг литераторов, сформировавшихся вокруг Творческой гостиной КемГУ. А руководил деятельностью Гостиной Сережа Смолянин – тоже очень талантливый литератор и, как бы сейчас сказали, арт-менеджер. К сожалению, недавно ушедший… И, конечно, упомяну Сергея Солоуха, прославившего Кемерово. По-моему, выдающийся писатель. Один из критиков справедливо назвал его лучшим стилистом в современной прозе. Книги Солоуха – романы и сборники рассказов – попадали в шорт-листы Букера и Анти-Букера. Они могут нравиться или не нравиться. Но это – настоящее. Он автор первой русскоязычной биографии Фрэнка Заппы, автор комментариев к гашековскому роману «Похождения бравого солдата Швейка»… Удивительно, но я никогда не слышал, чтобы в Кузбассе Солоух выступал на телевидении, в вузах или в библиотеках. Значит, не приглашают. А почему? В Москве среди читающей публики он очень известен.
– Очень хорошо отношусь к поэзии Макса Уколова. Кажется, 1991 года строчки «Было время – мы вставали в рост, все свое хотели, брали, смели. Открывался мир, широк и прост, мы в него входили, как умели…». Макс – настоящий. Но он попал в воронку эпохи 90-х. Эпохи грязного героина. А мой самый любимый кемеровский поэт – Игорь Давлетшин – инициатор визуальных симпозиумов конца 90-х. Очень талантлив был Евгений Шелиповский. «Что с того, что я тут написал / Толку для народонаселенья?». О нем блестящую статью лет десять назад опубликовал мой коллега, бывший кемеровчанин, литературовед Илья Кузнецов. Илья сейчас работает в новосибирской Театральной академии. А ректор этой академии – Яна Глембоцкая, тоже бывшая кемеровчанка, много сделавшая для развития городского творческого контекста 90-х. Яна участвовала в создании знаменитой пьесы-вербатим «Угольный бассейн», которую кемеровский театр «Ложа» играл в Москве и в Лондоне.
– Почему творческие люди уезжают из Кемерова?
– У людей поколения 60–70-х, к которому принадлежал мой отец, потребности уезжать не было или почти не было. Эта позиция выражена в строчке смешной песни с пластинки 70-х «Рабочая мелодия Кузбасса»: «Пусть Москва-красавица простит, Кемерову я не изменяю». Уезжать почти в массовом порядке начали в 90-е, когда активнее стал происходить культурный и интеллектуальный рост местной интеллигенции, а провинциальная среда – экономическая и социальная – темпам этого роста уже не соответствовала. В Кемерове очень мощная креативная масса. Это касается и творческой интеллигенции, и ученых, и производственников. В 90-е профессионально и творчески реализовываться становилось все сложнее. Экономический аспект наложил отпечаток на социальный, и наоборот. Коррупция тогда развивалась в вузах по всей России, в КемГУ она принимала совсем уж уродливые формы. Зарплаты у преподавателей мизерные. Учителям не выплачивали заработанное по полгода. Интернетом тогда так активно еще не пользовались. Научные командировки не оплачивались, а ученый может развиваться только в постоянном контакте с коллегами из других городов и стран. Интеллектуалы оказались в изоляции. Возникла инерционность, ее хотелось преодолеть. В конце 90-х в среде моих коллег даже появилось такое понятие – «неуехавший». Это человек, который понимает, что здесь сделал уже все, что мог, а жизнь-то продолжается...
– Вы участвовали в московских акциях протеста преподавателей. Процессы, идущие в РГГУ и в КемГУ, как-то связаны между собой?
– Во всех российских вузах идут схожие процессы. «Партия и правительство» выбрали стратегию, согласно которой на образование, науку, медицину, прочие социальные сферы нужно тратить как можно меньше денег налогоплательщиков. Некоторые называют это «вредительством», и я бы с этим согласился. «Вредители» называют затеянную реформу «реорганизацией». Разумеется, сфера российского образования давно нуждалась в реформировании: количество квазиспециалистов, которые выпускались и выпускаются разными вузами, несоизмеримо с теми потребностями, которые есть у общества. Но нынешняя реорганизация направлена не на реформирование науки и образования, а на постепенное чиновничье истребление интеллектуалов как класса. Сливают кафедры, на которых работают люди разных специальностей. Называют эти новообразовавшиеся «гротескные тела» чудовищными аббревиатурами, которые даже в 20-х годах не встретишь. Страшный новояз. Более того, сливают целые факультеты, которые должны готовить специалистов разных профилей. Доводят нагрузки преподавателей до 900 часов в год на ставку. Многие ведут по пять-семь и больше предметов и по три-четыре пары в день. Зарубежные коллеги, когда им об этом рассказываешь, приходят в тихий ужас. Еще бы – их средняя нагрузка в районе 240 годовых часов. Про оплату труда и говорить не стану. Время скукоживается. Человек устает. Где усталость – там, естественно, депрессия, болезни, ощущение дефицита смысла труда… Если эту нехитрую логику продолжить, получается, что весь реорганизационный процесс направлен на уничтожение умных и образованных людей в России. Те же процессы в средних учебных заведениях.
У преподавателей и ученых не всегда хватает сил и опыта объединиться для защиты своих прав. Но, как писал Лев Толстой: «Если люди злые объединяются, чтобы творить зло, тем более люди добрые должны объединяться для того, чтобы творить добро»... Недовольство вузовских преподавателей постепенно нарастает и концептуализируется не только в фейсбуках. Возникают протестные объединения. Набирает силу независимый профсоюз «Солидарность». Хотелось бы верить, что нам удастся защитить свои права. Но как и когда это будет… Посмотрим и поучаствуем.
