– Зураб Ильич, ваши специалисты работали с людьми после многих трагедий, в том числе и после пожара в «Хромой лошади» в Перми. Но произошедшее в Кемерове – совершенно особый случай. Есть ли какие-то особенности психологической реакции кемеровчан?
– При многих чрезвычайных ситуациях, совершенно разных, есть общий тип реагирования человека как биологического существа. И реакция людей на чрезвычайные ситуации во многом похожа. Но кроме этого есть социальные аспекты чрезвычайных ситуаций, которые в значительной мере определяют тяжесть произошедшего, дающие как раз разницу в восприятии. В данном случае особенностью является то, что среди погибших большинство – дети.
Когда погибают дети, это особенно остро переживает, во-первых, семья, во-вторых, микросоциальная среда, в-третьих, общество в целом. В такой ситуации люди пытаются найти ответственных за произошедшее, им нужны конкретные причины произошедшего и виновные. Отсюда многие начинают винить себя и так далее. Этим и отличается эта ситуация от других. Хотя подобное было и в других местах, например, в 2011 году, когда на Волге затонул круизный теплоход.
– Вы работаете в Кемерове уже не один день. Многие обратились к специалистам за помощью?
– На данный момент тех, кто еще обращается за помощью, в два раза меньше, чем тех, кто эту помощь здесь сейчас оказывает. К сожалению, эта массовая трагедия далеко не первая в нашей стране, что позволило уже давно выработать четкую схему, как надо работать с жертвами. С другой стороны, это позволяет нам сейчас оказывать грамотную и своевременную помощь нуждающимся. Здесь сейчас находятся психиатры, психотерапевты и психологи как от Минздрава, так и от МЧС, так что мы полностью дополняем друг друга. Сюда (в штаб) может обратиться любой, кто чувствует, что такая помощь ему нужна, и мы поможем.
– Сегодня многие кемеровские дети впервые столкнулись со смертью. Причем со смертью своих ровесников, с возможностью собственной смерти. Как с ними разговаривать об этом?
– Мы с главным детско-подростковым психиатром города Москвы Анной Анатольевной Портновой только что осмотрели мальчика, который, наконец, пришел в себя после падения из окна. К счастью, сейчас его здоровье уже не вызывает опасений. Но он еще не знал о том, что лишился родителей и сестры. До сегодняшнего дня ему об этом не говорили – здоровье не позволяло узнать такую страшную весть.
Анна Анатольевна проинструктировала персонал больницы, каким образом строить беседу с ребенком, я поехал, чтобы проинструктировать его бабушек о том, как нужно себя вести с ним после случившегося. И сегодня, подготовившись, мы открыли ему правду. Без специальных консультаций неспециалисты не смогут выстроить с детьми правильную линию поведения и разговоров.
До этого мальчик уже спрашивал о родителях, но безумно любящие его бабушки просто не знали, что отвечать – они переводили разговор на другую тему, всячески избегали прямого ответа. Но, как бы ни было тяжело и сложно, это было сделать необходимо. Специалисты соответствующего уровня сейчас здесь и оказывают помощь в таких ситуациях.
– А чего точно не надо делать после того, как в семье произошло горе?
– Мы неоднократно сталкивались с таким явлением, когда люди стремятся сразу же покинуть место, где произошла беда. Это первое стремление – оставить горе позади, убежать. И это неправильно. Надо сделать все, чтобы от чрезвычайной ситуации жизнь не затухала. Есть такая группа людей, которая реагирует на стресс так – бежит. Здесь среди пострадавших тоже были такие люди: мы обсуждали произошедшее с людьми, которые потеряли несколько детей. Они собрались уезжать. Я им сказал: «Вы знаете, это вам решать, но так не бывает, чтобы человек уехал, а его горе осталось на месте. Это так, к сожалению, не работает». То есть сперва надо привести себя в порядок с помощью врачей, с помощью поддержки микросоциальной среды, пережить горе и потом уже решать, надо ли уезжать или нет, потому что просто бегство ничего не решает.
– К нам обратилась читательница с рассказом о ситуации, которая сейчас происходит в их семье. Прошли похороны, но родные продолжают жить с бесплодной надеждой, что похоронили не свою девочку, и не могут поверить, что дочка мертва. Боль, сомнение, чувство вины очень их мучает. Как освободиться?
– Существует ритуальная психиатрия, бывает так, что люди опознают по-разному. Кто-то опознает сам, говорят, нам никто не нужен, они сами смотрят на тело и убеждаются «да, это он». Есть второй тип: они решаются взглянуть в лицо правде с поддержкой и приходят на опознание вместе с врачом. А есть те, кто не находит в себе силы прийти на опознание, и именно в этой группе бывают такие случаи. Поэтому своим врачам мы всегда говорим, идите вместе с родственником в морг. Когда же возникают сомнения, всегда предлагается генетическая экспертиза. Семья оказывается перед дилеммой: с одной стороны, хочется, чтобы все было, как положено, то есть вовремя предать тело земле, а с другой, быть уверенными на все сто. Но генетические экспертизы не делаются за три дня.
Конечно, бесплодная надежда не приносит пользы. В психиатрии есть такое понятие, как слухи, их бывает три вида: фантастические, панические и желательные. Наш вариант в данном случае последний. Люди сначала не верят в произошедшее, выдумывают и выхватывают из информационного потока те факты, которые могут это опровергнуть, привлекают и других к своей желаемой версии, заставляют их поверить в вымысел, но затем постепенно принимают случившееся.
– Есть люди, которые сами не пострадали и не потеряли никого из своих близких, однако же чувствуют себя сопричастными общей беде, а потому не могут успокоиться, переживают, плачут много дней подряд и страдают от бессонницы. Почему так происходит?
– Надо обратить внимание на то, как освещается то или иное событие. В одних случаях трагедия может освещаться и правдиво, но при этом умеренно. А в других – тоже правдиво, но настолько концентрируясь на ужасающих деталях, что люди это очень тяжело переносят. Такие люди – вторичные жертвы. Обычно мы в центр Сербского раз в год приглашаем представителей СМИ и рассказываем с точки зрения психологии о том, что можно, а что нельзя показывать, чтобы не навредить психике аудитории. Конечно, во время таких ужасных событий вторичные жертвы бывают часто. Когда видишь такое бескрайнее человеческое горе, многим становится плохо – этим людям так же, как и непосредственно пострадавшим, необходима помощь специалиста.
– Все эти страшные дни Кемеровом владело некое коллективное сознание. Как в позитивных проявлениях – консолидация, всеобщее сочувствие, так и в негативных – слухи, провокации, массовая истерия. Это нормально?
– Понимаете, нельзя сказать, что это нормально. Вот у нас человек болен и у него температура. Нормально ли человеку иметь высокую температуру? Нет. Но это именно то, что происходит в ситуации болезни. Это известный нам симптом. Так что правильнее сказать, в таких ситуациях это бывает. Это один из видов реакции на стресс. Люди по-разному проживают стрессовую ситуацию, и всегда есть группа людей, которая реагирует именно так. Характерно, что, когда с ними разговариваешь, они не слышат ни аргументов, ни доводов. Они только выуживают из окружающего пространства то, что может подтвердить их панику, а все остальное просто игнорируют. Они при этом не сумасшедшие – это просто такой механизм их психики, острая реакция на стресс.
– Но можно ли этим механизмом управлять, снижать градус паники в социуме, направлять в позитивное русло?
– Конечно. В общем-то это и было сделано. Я хочу сказать, что Сергей Евгеньевич Цивилев, учитывая, что большого опыта работы в этом направлении у него не было, внимательно выслушивал мнения специалистов, неоднократно переспрашивал и только после этого принимал взвешенные решения. Естественно мы беседовали с ним, давали ему советы, как грамотно выстроить линию поведения и работы с населением, чтобы снизить уровень панических слухов. И надо сказать, у него получилось правильно отреагировать на происходящее: в конце концов, чем закончились все эти нереалистичные толки, которые будоражили людей? Сейчас вы видите, что горожане перестали распространять ложные факты, никто больше не паникует.
К слову, людям, которые пережили большое потрясение, уже после того, как они проработают его с психотерапевтом, примерно через месяц стоит обратиться к врачам общего профиля. Потому что когда внутренний стресс проходит, он может перейти на другие органы – скажем, начнется гастрит или дуоденит, воспаление слизистых – в общем, часто проявляются психосоматические расстройства.
