«Что останется детям?»
Короткому ролику, снятому Константином Калашниковым и его приятелем, подошел бы заголовок «Удивительное рядом». Новокузнечане не искали самый грязный участок. Спустились к реке недалеко от дома Константина. Сняли на видео ржавую железяку, только что выловленную из реки поисковым магнитом. Показали, что опущенную в Абу ладонь не видно под темной жижей. И продемонстрировали, что даже малая горсть воды на ладони – радикально черного цвета. Проще и понятнее не бывает. После размещения ролика в интернете сотни людей, и не только из Кузбасса, написали и позвонили блогеру. Большинство выражало солидарность, но поступали и угрозы.
– Недавно какой-то человек позвонил с неопределившегося номера. Спросил, кто я такой и зачем это делаю. Ответил ему как Чингачгук в фильме: «Я – сын и хозяин здешних прерий!» – смеется Константин и продолжает уже серьезно. – Я просто здесь живу. Если при моей жизни такое творится, что останется моим детям? Когда мой ребенок вырастет, он спросит: «Папа, ты хоть что-нибудь сделал? Хоть слово сказал против разграбления земли, где мы живем?». Я не против производства. Я за разумное производство. Почему в Кузбассе не вкладываются деньги в экологию, а в том же Китае, где принимают наш уголь, современные технологии и оборудование, закрытые контейнеры и – ни пылинки?
Мы с Константином встретились в самом центре Новокузнецка, недалеко от памятника Маяковскому, место нашей встречи оказалось чуть выше по течению от того места, где он снял резонансный видеоролик. Предлагаю блогеру еще раз взять пробы воды в Абе. Константин объясняет, что место, где мы сейчас находимся, – самый ухоженный в городе участок Абы. Но вода все равно похожа на мазут и не замерзает зимой. Здесь живут утки, которых подкармливают новокузнечане. Демонстрируя зачерпнутый со дна ил, Константин предполагает:
– Наверняка и внутри уток то же самое. Даже бомжи их не едят.
Уилсон и Константин
Калашников говорит, что он не экологический активист, а просто путешественник. На резиновой лодке сплавлялся по Томи, Кондоме. А минувшей весной вместе с другом спустился по Абе. Путешествие снимали на видеокамеру и потом выложили двадцатиминутный фильм в сеть.
– Больше по Абе сплавляться никогда не буду! – признается экспериментатор. – Если кто-то хочет рискнуть, пусть сначала наши съемки посмотрит.
Резиновую лодку спустили на воду недалеко от Зенковского парка (Прокопьевский район). Во время сплава Констанин не по своей воле искупался – случайно соскользнул в реку. Делится впечатлениями:
– Если глаза откроешь под водой – их, наверное, выжжет.
Когда смотришь снятый весной фильм, слышно, как путешественники называют Абу «угольной рекой», «черной жилой Кузбасса». Иногда звучит ненормативная лексика, но другими словами сложно описать увиденное. За одиннадцать часов добрались только до Калачева, где и завершили сплав. Двигаться быстрее мешали мусорные заторы. Лодку то и дело приходилось вытаскивать и переносить по берегу.
– Что только мы не встречали. Там посреди реки рельсы торчат брошенные, кран-балки, швеллеры, какие-то кровати, железяки разного калибра, пластиковый мусор, – перечисляет Калашников.
Рабочие, чистившие минувшей осенью русло Абы в Прокопьевске, обнаружили в реке минометный снаряд и авиационную бомбу, которые вообще непонятно откуда взялись в Кузбассе. Новокузнецким путешественникам такие страшные находки не попадались. Но во время сплава у них неожиданно появился попутчик.
– Рядом с нашей лодкой плыл холодильник. Мы ему дали имя – Уилсон. Километров пять от нас не отставал. Потом зацепился за ветки и остановился, – рассказывает блогер.
Новокузнецкие путешественники взяли с собой десять литров чистой воды, но она быстро закончилась – в Абе не только не умоешься, но даже руки не сполоснешь – только еще больше испачкаешь. Над рекой облако угольной пыли.
– Погребешь полчаса и замечаешь, что на весле черный мелкий песок. Он попадает под ногти, под кожу, в глаза, в уши, скрипит на зубах, – объясняет Константин. – Приходилось каждые полчаса рот полоскать.
Запасы питьевой воды пополняли у жителей домов, расположенных вдоль Абы. Многие дома не отгорожены от реки забором. Блогеру показалось, что обитатели реку вообще не замечают. Вода из нее не годится даже для полива огородов. Полушутя, полусерьезно Константин предлагает подавать воду из Абы в новокузнецкие доменные печи:
– Аба пахнет и выглядит ужасно. Это не вода, это топливо!
«Нам еще аукнется»
– Хорошо, что нашелся блогер, который просто показал, в каком состоянии Аба. Напомнил, что эта проблема существует, – говорит прокопчанин Егор Симагин. – Потянулась ниточка. А через несколько месяцев я досниму и выложу в сеть свой фильм.
Егор и Константин не знакомы, действуют независимо друг от друга. Фильм, о котором говорит Егор Симагин, будет не столько про Абу, сколько про притоки этой реки.
– Пока притоки грязные, расчистка русла Абы почти ничего не даст, – рассуждает прокопчанин. – Это все равно что мыть ванну, когда из крана течет черная вода: только грязь удалили, и сразу новая образуется.
Историей родного города Егор заинтересовался еще будучи подростком, а прокопьевские реки и ручьи всерьез исследует полтора года. Опрашивает городских старожилов, изучает научную литературу: краеведение, геология, горное дело, химия.
– Избегаю бездоказательных утверждений. Не ищу всемирный заговор, – объясняет Симагин. – Просто хочу показать: вот видеосъемка, вот это место на карте Прокопьевска. За каждый кадр я отвечаю. И как житель этого города спрашиваю: «Что здесь творится?».
Симагин исследует еще одну погубленную прокопьевскую реку – Егос (приток Кара-Чумыша).
– Я прошел Егос полностью. У меня есть съемки. Грязная, мертвая вода, которая пахнет, как канализация. А посмотрите на ручей в районе РТТЗ, который впадает в Егос: там три автомойки. Химия используется мощнейшая, которая все отъедает вплоть до краски. И все это сливается непосредственно в ручей, – констатирует исследователь.
С притоками Абы дело обстоит не лучше: река Маганак, проходящая через угольный разрез; протекающая рядом с несколькими шахтами речка, которую прокопчане называют Песчанкой; река Тайба в районе Тайбинской автобазы.
– Во-первых, мелкие речки, которые на большинстве карт города даже не указаны, надо внести в реестр, иначе их не включат в программу защиты рек. Во-вторых, все речки надо одеть в бетон, чтобы не было подсосов, установить ограждения.
Егор Симагин подчеркивает: если шахту закрыли, это еще не значит, что она не влияет на экологию.
– Закрытая ныне Коксовая – одна из самых глубоких шахт в Прокопьевске. Года четыре назад воду оттуда перестали откачивать, там скапливаются вешние и грунтовые воды. В забоях остались электровозы, медные кабели, резиновая изоляция – все что угодно. Шахты не бетонированы. Все это рано или поздно выйдет на поверхность. Как говорят бабушки, водичка дырочку найдет. Нам еще аукнется. Все это рано или поздно окажется в наших ручьях и реках.
Но загрязняют не только предприятия, жители города вносят свою немалую лепту. Егор Симагин зафиксировал на видеокамеру, как прокопчане выбрасывают бытовые отходы прямо в ручьи. И никакой скрытой съемки он не вел. У некоторых это настолько вошло в привычку, что присутствие наблюдателя их не смущало вовсе.
– На предприятия можно хоть как-то влиять. А с иными людьми в частном секторе даже разговаривать бессмысленно. У нас почти под каждым кустом свалка.
Еще один фактор, который, по мнению Егора Симагина, серьезно недооценивается, – современная бытовая химия.
Егор уверен, что на российских очистных сооружениях не используются реагенты, которые способны нейтрализовать современные импортные стиральные порошки, ополаскиватели и прочие шампуни. А в частном секторе отработанная вода из стиральных машин, вода с автомоек и вовсе стекает в ручьи и реки напрямую, минуя канализацию и очистные сооружения.
Исторический экскурс
Аба берет начало в Киселевске, протекает через Прокопьевск, Куйбышевский и Центральный районы Новокузнецка.
– Во время Великой Отечественной про очистные сооружения никто не думал, – объясняет краевед Егор Симагин. – Во-первых, не до этого было, во-вторых, горизонт уровня моря еще не был пройден, грунтовые воды самостоятельно находили стоки из шахт и через пористую породу очищались. После войны присутствие в Прокопьевске на ограниченной территории 19 шахт, уже заложенных в 30-40-е годы, не позволяло каждому предприятию создать отдельные бассейны-отстойники для откачиваемой воды, как грунтовой, так и технологической. В этой связи было принято решение создать два основных узла очистки между шахтами им. Калинина и им. Ворошилова, около остановки им. Марии Старцевой и последний гидроузел для окончательной очистки – в селе Калачево. Поднялись еще и заводы, как эвакуированные во время войны, так и вновь созданные. Их руководители, понадеявшись на упомянутые узлы очистки, свои отстойники создавать не стали.
Планировалось, что после узлов очистки в Томь будет попадать чуть ли не питьевая вода, однако с увеличивающейся нагрузкой узлы уже не справлялись.
Окончательно Абу погубили в середине 60-х, когда в Прокопьевске – впервые в истории СССР – широко внедрили гидродобычу угля. Реку загрязняли не столько шахты, сколько обогатительные фабрики.
Сегодня на обогатительных фабриках, работающих в Прокопьевске, переходят на замкнутые циклы водоснабжения. Они наносят минимальный вред реке. Чего не скажешь о разрезах: грунтовые, талые и дождевые воды несут в реку угольную пыль.
По словам Егора Симагина, в Прокопьевске не было и нет технологической канализации.
