Писать собой
– Татьяна, поздравляем вас с победой в номинации «Золотая роза». Вы целенаправленно участвуете в конкурсах?
– Спасибо, я не ожидала такого результата. Конкурс – это продвижение: чем на большее число конкурсов пошлешь свои рассказы, тем большее количество людей их прочитает, возрастает посещаемость тех страниц в сети, где опубликованы мои рассказы. В 20-25 лет у меня была мечта – выиграть «Дебют». Но я сочиняла ужасную прозу и когда в первый раз пришла на литературный семинар к Александру Ибрагимову, над моим рассказом все хохотали час. Я очень переживала.
– Вас это не остановило? Это же больно.
– Это больно. Везде есть люди, которые хотят высмеять, и везде есть люди, у которых можно научиться: у Ибрагимова, в Липках на форуме молодых писателей, хотя сколько раз туда ездила, столько же раз ревела. Вместе с тем вспоминаю и свое счастливое переживание. Мы ездили от Союза писателей в 2007 году в Каменск-Уральский на семинар молодых авторов, и мою повесть «Солнце» почему-то определили в детскую прозу (кстати, периодически думаю писать в этом направлении), хотя повесть для всей семьи, для всех возрастов. Так вот, семинар там вел мой с детства любимый писатель Владислав Крапивин. Естественно, мне очень хотелось пойти к нему и послушать. Он сказал, что моя повесть великолепно написана. Его похвала была таким счастьем! Он очень добрый, светлый, открытый человек, всем говорит комплименты: понимает, что важно дать задел молодому автору, поддержать.
– Сейчас вы молодым советуете, как писать?
– Периодически я участвую в семинарах для молодых авторов: пытаюсь передать, что нужно учиться писательскому мастерству, анализируя чужие и свои тексты, много писать, что само собой ничего не получится. Если спрашивают, даю советы. Их три – учиться, писать собой, то есть выражать себя, не оглядываясь на других, и фильтровать чужие советы. Люди говорят разное, исходя из своих вкусов, опыта, багажа: я, например, люблю советскую прозу, а для кого-то это устаревшее. У меня совершенно другое отношение к ней: если читатель скажет, что моя вещь словно из журнала «Юность» 60-х годов, я восприму это как комплимент, а кто-то – как обиду или негативный отклик.
Много невзаимной любви
– Обращаясь к любимой вами советской прозе. Помните, Галина Щербакова в своей знаменитой «Вам и не снилось...» спрашивает – жизнь больше любви?
– Если это любовь мужчины и женщины, то жизнь больше, чем любовь. Я в это понятие не вкладываю только отношения мужчины и женщины. Если это любовь к людям, то, наверное, любовь больше. В своей семье хотелось бы создавать оазис любви. Понятно, что изменить окружающее нельзя, но можно стараться в своей семье вложить в ребенка максимальное количество любви. Ребенка нельзя избаловать любовью.
– А несчастной любви не бывает?
– Это зависит от восприятия человека. У меня было очень много невзаимной любви. Несчастной не было ни одной. Счастье от взаимности не зависит. Когда кого-то любишь, хочется не то чтобы летать, но жить, творить, работа спорится, чувствуешь воодушевление, пишется само собой.
– А ему «это все, это все совершенно не надо»?
– Было такое, что просто не замечали. Но болезненных отношений не было. Болезненные отношения – это уже зависимость. Такого хочется не допускать. Зависимость для меня – это когда люди пытаются как-то сосуществовать без любви. Когда один любит, а другому удобно.
– В ваших рассказах это бывает?
– Не было пока. Наверное, будет.
– Ваши персонажи такие теплые, осенние, словно развернутые в прошлое. Они показаны в моменты проявления сильных чувств и оттого кажутся беззащитными. Что с ними происходит после окончания повести?
– Каждый должен сам решить в зависимости от того, что он увидел в книге. Я люблю, когда финал открытый, когда человек может дальше истолковать по-своему. Думаю, что каждый в душе беззащитный и хрупкий на самом деле. Просто по некоторым этого не скажешь.
– Своих героинь вы оставляете посреди жизни. И что ей дальше делать с этими воспоминаниями, письмами, непринятыми от него звонками?
– Жить. Там же нет трагедии. Там есть детская любовь. Думаю, через несколько лет она это будет вспоминать как счастливое переживание. Это были искрение светлые настоящие эмоции, о таком нельзя жалеть. Есть немного грусти, немного меланхолии, некоей погруженности в прошлое. Это человека затягивает, и ему нужен какой-то толчок, чтобы выйти из подобного состояния.
– Большое внимание вы уделяете деталям, благодаря чему создаете картинку.
– Это такой прием – 3D (смеется). Для меня мелочи значат много. Я не могу пока сформулировать, насколько много меня в моих героинях, стараюсь абстрагироваться. Автобиографические моменты – это детали, атмосфера, обстановка, а события придуманы. Так, наверное, все пишут. Возникает центральная сцена, даже не сцена, а эмоция, вокруг эмоции выстраивается рассказ.
Вкус жизни
– Вы пишете в основном о романтической любви?
– Я всегда говорю, что хотела бы писать о любви к жизни, но, видимо, не всегда получается. Каждый видит свое. Но не могу сказать, что это мрачные тексты. Хочется передавать внутренний свет.
– Радоваться жизни – это и уметь радоваться мелочам. У меня сложилось впечатление, что ваши героини их не замечают, и потому спрашиваю – все-таки они чему-то радуются?
– Интересный вопрос. Я вспоминаю свои тексты… Думаю, да. Если в моих рассказах это прямо не отражается, значит, не все получилось. Потому что мне бы хотелось выражать вкус жизни, ее радость, наслаждение каждым днем. В рассказе детского цикла, который победил в конкурсе Паустовского, мне кажется, это есть. Вообще у меня разная проза, вы читали вещи определенного периода. А сейчас я пишу про детство, и там другие аспекты. Это повесть о взрослении девочек в 90-е. Книгу о детстве каждый писатель пишет свою. Я не могу пока найти книгу о детстве, которая во мне бы как-то откликалась: обычно это или что-то веселое, или чернуха. Мне приходится самой писать. Я показываю детство где-то с восьми до двенадцати лет. Не знаю, что получится в итоге: там про детскую душу, про взросление девочек. Вот про взросление мальчиков книг, по-моему, больше написано. А про девочек мало. Это повесть в рассказах. Задумано еще несколько рассказов, которые туда будут встроены. Но пока то, что написалось – в коротком списке премии Астафьева.
– Вкус жизни проявляется только у детей?
– У меня есть рассказ, где главный герой – дед, который занимается бегом. Два года назад я участвовала в забеге и видела участников-дедушек лет 70, вот про такого я и написала. Там как раз много жизнелюбия, это одна из основных черт персонажа.
– Константин Райкин сказал, что женщина может реализовать себя и в материнстве, семье, а мужчина – только в профессии. Вы согласны?
– Нет. В моей семье для мужа отцовство очень много значит. Он очень хороший отец. Я намеренно выбирала такого мужчину. И мой папа, к сожалению, он умер в прошлом году, был великолепным отцом. Свекор, отец мужа, тоже прекрасный отец. Для мужчин, которые меня окружают, очень много значит семья.
– А в целом каков образ мужчины современности?
– Мне муж запрещает смотреть на других мужчин (смеется). В последнем моем рассказе мужчина – главный герой – не очень хороший человек. Мне было интересно изобразить отрицательного персонажа, который пренебрежительно относится к женщинам. Он бесхарактерен, труслив, он как теленок: женщина куда захочет, туда его и ведет.
Плед, камин, какао
– Дмитрий Быков заметил, что в современной литературе нет убедительного женского образа, а также образа страны.
– Как-то очень пафосно звучит. У меня более приземленное, бытовое отношение к литературе. Я не считаю себя писателем такого уровня, который вместо того, чтобы работать работу, сидит и думает с судьбах родины. Для меня писательство больше хобби. Я пишу, чтобы человек после работы меня почитал, и ему стало тепло и хорошо, а не для того, чтобы он сел и задумался о тяжелой жизни российского народа. Это из серии банального – плед, камин, какао. Я пишу для удовольствия. Для своего. И все еще удивляюсь, когда меня читают другие и им нравится.
– Почему?
– Не знаю. Особенно когда хвалят незнакомые люди. Обычно мне нравится написанное в последние два-три года. Более ранние вещи я бы теперь написала по-другому. Вчера села перечитывать рассказ, который занял первое место на одном из конкурсов. Лучше бы я этого не делала: я бы переписала половину рассказа, там много лишних неточных слов, они не несут ни эмоции, ни информации. Я не могу назвать себя талантливым человеком. Считаю, что у меня присутствует одаренность, но то, что я делаю, обычно в резюме пишут – целеустремленность, работоспособность, желание учиться.
– Как выбираете книги для прочтения?
– Системы нет. Читаю некоторые издания вроде «Афиши», «Медузы», «Российской газеты», «Журнального зала». Есть также определенное количество авторов, у которых ждешь новые книги, – Дина Рубина например. Постоянно что-то присылают друзья. Когда читаю писателей, вошедших кроме меня в лонг-листы, мне кажется, что все они талантливы, это хороший профессиональный уровень, и таких немало.
– А слова от большого количества пишущих не обесцениваются?
– Каждый писатель найдет своего читателя. И каждый читатель найдет своего писателя. Бывают авторы, про которых никто не знает, его книгу находишь случайно. Я, например, люблю Ирину Грекову, ее роман «Кафедра». Никто про него почему-то не знает. Или рассказ Инны Гофф «Юноша с перчаткой». Никто не знает, я люблю. Писатель и читатель находят друг друга случайно.
