– Светлана Борисовна, в своих интервью вы затрагиваете интересную и важную тему популяризации классической музыки. Насколько я понимаю, у вас собственный подход к этому?
– Какой вы задали правильный вопрос! Я считаю, что классику надо исполнять, словно по сценарию спектакля, чередовать на концертах классическую музыку и, например, джаз. Дело в том, что джаз – это свобода, что самое главное для меня, потому что свобода дает возможность импровизации, и в этом огромное удовольствие. Замечу в скобках, что бывают периоды в музыке, когда рождаются, например, гениальные мастера струнных инструментов: Страдивари, Амати, Гальяно (я играю на скрипке, созданной этим мастером в 1754 году), Гваданини – и все в одно время. То же самое бывает с музыкантами: в одно время рождаются новаторы. Это новаторство претворилось не только в их абсолютно джазовом представлении музыки: мы знаем, что джаз играется на духовых инструментах джаз-бандом, джазовым оркестром. Но я горда тем, что впервые за все время существования музыки стала играть джаз на струнных инструментах! Джазовое звучание на струнных приобретает совсем другую окраску, чем на духовых. 8 ноября состоялась премьера в Большом зале Консерватории в Москве. Вы знаете, что это намоленный зал. С публикой происходило что-то невероятное: люди хотели услышать и понять, как такое вообще можно сделать – играть джаз на струнных. Перевести Чайковского, Римского-Корсакова в джазовые ритмы – этого действительно никто не слышал. Сюда, в Кемерово, мы привезли, так сказать, вторую премьеру этого концерта: Чайковский – Эллингтон, увертюру из музыки балета «Щелкунчик»; Римский-Корсаков – Дорси, песню Индийского гостя из оперы «Садко».
– Как возникла подобная идея – играть джаз на струнных?
– Надо сказать, что к джазу меня приобщил великий скрипач ХХ века Иегуди Менухин, который пригласил сотрудничать с ним после моего концерта в Эдинбурге. Знаменитому скрипачу тогда было уже около 80 лет. С ним мы стали репетировать Двойной концерт Баха – серьезнее музыки не придумаешь. Работали десять дней, и за все это время он ни разу не обмолвился о джазе. Но конечно, я слышала, что он, играя классические произведения, обращается к джазу постоянно и играет, как правило, в дуэте с джазовым скрипачом. И вдруг он нашел меня. Мы выступили с Двойным концертом Баха, публика была в восторге, зал встал, а это Альберт-холл в Лондоне, статусный концертный зал. И вдруг Менухин наклоняется ко мне и говорит: «Теперь джаз!» Я опешила. Какой джаз?! Мы не репетировали! Мы даже не разговаривали с ним об этом! Он меня подталкивает к пульту. Я подхожу, начинаю играть свою партию, потому что вторая скрипка начинает первую часть концерта Баха. И вдруг слышу, что он играет не партию первой скрипки этого же концерта, а джазовые импровизации! Что мне оставалось делать? Я сначала прислушивалась – что он делает, потом подключилась к нему. Оркестр ВВС, уже привыкший, тут же понял, что происходит, и абсолютно серьезно начинает играть аккомпанемент, который написан Бахом. После этого концерта Менухин подарил мне фото с надписью, которую попытался сделать по-русски: «Светлане Безродной с любовью и благодарностью». Мне эта надпись бесконечно дорога. Я благодарна ему всю жизнь: именно он привел меня в джаз. Именно он сказал знаковые, ключевые для меня слова: «Если музыкант не любит и не умеет играть джаз, он не музыкант». И это я все время копила в себе, постоянно думала, как же мне сделать джазовую программу? И наконец явилось то, что получилось.
– Согласны ли вы с тем, что высокое искусство сейчас во многом недоступно для большей части аудитории, имея в виду, например, цены на билеты?
– Только на первый взгляд может показаться, что классика недоступна. Когда я вижу, как помолодел мой зал, когда я вижу, что филармонии наполнены на три четверти молодежью, я понимаю, что их очень интересует классическая музыка. «Вивальди-оркестр» работает в пяти жанрах: классика, джаз, рок, рок-н-ролл и та песенная классика, которая заполняла залы своей притягательностью в 20-50-х годах ХХ века, то, что любили наши дедушки, бабушки, мамы, папы до войны, во время войны, после войны. Это наше, родное. Некоторые программы «Вивальди-оркестра» носят ярко выраженный театрализованный характер. Так, в программе «Песни непокоренной державы» участвуют драматические актеры, что очень важно. Они по-другому, по-актерски театрально подают музыкальный материал, хотя, надо сказать, у меня замечательный ведущий и солист Сергей Полянский. Он никому не подражает. У него интересное звукоизвлечение. Сережа Полянский – классический певец, но он почувствовал сладость исполнения, иначе это я не назову, какую-то иную тембровую окраску, что придает иное содержание каждому слову, фразе, чем его исполнение и отличается от исполнения классического певца. На одном из моих фестивалей, который вел Владимир Васильев, наш знаменитый танцовщик (не надо рассказывать в Сибири, кто это такой), случился такой эпизод. Васильев после окончания его части репетиции собрался уходить, а Полянский только начал петь. Володя Васильев, услышав голос Полянского, остановился, развернулся и спросил: «Это не пластинка?!» Я отвечаю: «Нет, это живой человек так поет!» Володя не мог поверить, что в наше время подобный голос и манера пения сложились у вполне молодого человека.
Что касается второй части вашего вопроса о ценах. Мы не назначаем цены на билеты и тоже в ужасе от их уровня. Поражаемся, как люди находят деньги, чтобы прийти на концерт. Мы себе деньги не берем, мы бюджетная организация. Я вообще денег не вижу. Кстати говоря, никто не верит, но я играю бесплатно. Да, это так. У меня контракт с Минкультом. Я не имею права получать деньги за сольные концерты. Хотя я вообще-то работаю на сцене, а не сижу в зале, как худруки. Но денег не получаю. Должна вам сказать, что у меня на концертах всегда аншлаги, потому я опешила, когда увидела в Томске первые ряды пустыми. Я понимаю, люди сейчас выбирают между аптекой и билетами. Поэтому нужно назначать совершенно другую сумму за билеты. Нам деньги с концертов не поступают, потому цены на билеты для нас не имеют значения, но они имеют значение для тех людей, которые приходят на концерт. Или не могут прийти, и я знаю, что они страдают, что не попали, и это ужасно. Когда я могу, я регулирую стоимость билетов, но в данном случае повлиять, к сожалению, не могу.
– Светлана Борисовна, возвращаясь к театрализованным постановкам вашего оркестра и работе с актерами, хочу поинтересоваться: чувствуете ли вы в себе актерское начало?
– Обожаю! Люблю, как поют актеры! С удовольствием с ними сотрудничаю! Например, мы дружим с Сергеем Маховиковым, очень любим общаться и гастролировать. Он окончил музыкальное училище, он музыкант, композитор и поэт. С удовольствием работаю с Сашей Домогаровым. У него великолепный голос и слух, он же мог стать музыкантом-пианистом. Но его унесло в актерство (смеется). Я даже выступала с Александром Анатольевичем Ширвиндтом, который все время меня уверял, что играет на скрипке. Он действительно играл на скрипке и замечательно поет: у него и слух, и голос, и манера исполнения.
– Насколько трудно работать в жюри телевизионного проекта «Синяя птица»?
– Я уже пять лет нахожусь в жюри этого проекта. Пять лет назад Дарья Златопольская, телеведущая, а теперь уже и автор собственной программы, придумала идею «Синей птицы». Идея захватила всех, и рейтинг у передачи огромный, и тяга людей к нему колоссальная. В какой бы город я ни приехала, непременно спрашивают о «Синей птице». Должна вам сказать, что важность этого конкурса особенная, он разительно отличается от других конкурсов. Здесь я встречаю высокопрофессиональное отношение к талантам детей. Они не просто танцуют или поют. Я со своей стороны стараюсь советовать им то, что я бы делала на мастер-классах: короткие замечания, которые совершенно преображают ребенка. На недавней съемке был знаменательный эпизод. Играл мальчик на скрипке. Мне не понравилось, как он играл, потому что я поняла, что ему мешает. А потом была пересъемка. И вдруг я слышу, что он во время пересъемки играет, учтя те замечания, которые я ему только что сделала! Он моментально схватил мою идею и сделал все как надо. И у него все получилось! Очень важно сказать ребенку то, что ему поможет именно в данную минуту. Ценность этого конкурса в развитии детей, а ведь у нас дети участвуют с трех-четырехлетнего возраста и до 15 лет. Я очень рада тому, что этот конкурс существует. Вот почему я езжу на мастер-классы. На протяжении 18-ти лет у меня проходят мастер-классы во Франции, в Финляндии, в Норвегии. Во Франции был такой случай. Проходит мой мастер-класс, мама одного ребенка просит: «Научите моего ребенка играть стаккато». А он еле-еле держит скрипку! Но я соглашаюсь. Тут же сидят слушатели, студенты и записывают. А я ребенку показываю, что надо сделать, как поставить пальцы, руку. И он тут же начинает играть стаккато. Мама в восторге. То, что он вообще ничего больше на скрипке делать не умеет, ее не волнует. Ей хотелось получить стаккато… Бог дал мне, наверное, умение сказать те слова, которые необходимы моим ученикам здесь и сейчас.
– Вы долгие годы гастролировали в Америке и Европе, теперь отправились в многодневный тур по Сибири. Кемерово – не первый город округа, в котором вы успели побывать. Каковы впечатления от нашего края?
– Для меня Сибирь – священное место. Я приезжала сюда в самом начале своей карьеры, потом долгое время, к сожалению, была за рубежом. И вот сейчас я, к счастью, езжу по России и наслаждаюсь! И все, что мною накоплено за годы работы, хотелось принести сюда, но у меня пока нет здесь фестиваля. Обычно в средней полосе России я провожу фестивали. Надеюсь, что какой-нибудь город захочет и на сей раз принять фестиваль. Например, во Владимирской области мы давали восемь концертов. Это замечательно: я могла менять программы, поскольку за мной ездила большая часть публики. Тур по Сибири – это восемь городов и восемь концертов. Как музыканты называют, день в день. А в выходной мы целый день едем на поезде, что для меня мука. Но я делаю фото в поездках, потому что вторая моя специальность – фоторепортер. Сибирь всегда меня манила своими красотами, просторами, масштабом. Сибири есть чем гордиться – людьми, уникальной природой и огромными просторами. Я рада, что я в Сибири, я обожаю Сибирь, я обожаю эти города, для меня культура Сибири – это самая высокая культура, самая утонченная. Снова и снова повторяю слова Петра Ильича Чайковского, который пишет в своем дневнике: «как я сожалею, что так часто уезжал заграницу подолгу и жил там, когда я так страстно люблю Россию». И он во многих своих письмах повторяет – «страстно люблю Россию». Я тоже страстно люблю Россию! Я желаю моей родной Сибири быть счастливой, гордиться своей страной, красотами, талантами. Я вас люблю, будем живы и счастливы все вместе!
