Персональный конец света
Эскиз «Начало» драматурга Анастасии Букреевой и режиссёра Максима Соколова посвящён мифу об апокалипсисе. Апокалипсис на новокузнецких подмостках продолжался всего полчаса – именно столько шёл эскизный спектакль. Путешествующие парень и девушка попадают в плен к странным людям. Парню кажется, что всё это кошмарный сон: «Мы нашли экодеревню, а там психи жрут морковку и ждут конца света». Пророк (так персонаж обозначен в программке) – главный в этой секте – кричит, что скоро пойдёт чёрный снег и наступит конец света. Его речи сродни пророчествам Екклесиаста.
Эскиз идёт на главной сцене, но и игровая зона и площадка для зрителей размещаются на подмостках. Публика сидит лицом к пустому партеру. Туристы Анна и Владимир (их играют Мария Захарова и Владислав Сарыгин) – эдакие современные хипстеры с рюкзаками. Когда публика занимает свои места, они уже неподвижно стоят на сцене спиной к зрителям. Слышатся звуки, отдалённо напоминающие горловое пение. Источник звуков неясен.
Кульминация этого короткого спектакля – пластический этюд всех занятых в нём актёров под песню репера Хаски «Бит шатает голову». Песня напоминает молитву человека с изменённым сознанием. Изменённое сознание играют и актёры. В целом спектакль сродни мрачному ритуалу. Светильники, вспыхивающие по ходу действия в чёрной яме партера, делают происходящее ещё больше похожим на таинственный обряд.
Сектанты в чёрных балахонах, их лица покрыты чем-то наподобие фосфора и светятся в полутьме. На сцене деревянный помост из грубых досок, заставляющий вспомнить плаху.
Пожалуй, самое простое прочтение увиденного: горожане угодили к одичавшим безумцам-дауншифтерам, переевшим экопродуктов. Но такая трактовка была бы поверхностной. Парень признаётся: «Я шарлатан, я делал то, чего нет». Насколько понял, в городе он был кем-то вроде менеджера, впаривавшего клиентам абсолютно ненужные товары. И попадание в эту секту – расплата за бездарную жизнь. Кроме того, неизвестно, что ждёт человечество, когда оно исчерпает энергоресурсы. Возможно, вернётся на первобытную стадию. В таком случае представленное в эскизе – это постиндустриальный апокалипсис.
В Монаха (Даниил Нагайцев), который пленил Анну и Владимира, Анна стреляет в финале.
После показа попросил Анатолия Ногу – исполнителя роли Пророка – прокомментировать такое решение.
– Да просто он надоел. В жизни бывают такие люди. Ты либо перестаешь с ними общаться, либо морально убиваешь. Но у нас театр, и мы должны найти какое-то визуальное решение.
Анатолий объяснил, что показанное в тот вечер можно считать трейлером будущего спектакля, который ещё надо дорабатывать, дополнять и, может быть, менять финал. Эскиз под названием «Начало» – это действительно только начало работы. Актёр надеется, что спектакль войдёт в репертуар.
– Важно показать, особенно юным зрителям, которые лет через двадцать-тридцать будут руководить страной, как без атомных взрывов и природных катастроф может произойти личный апокалипсис, – рассуждает Анатолий.
У драматургов и режиссёров двух других эскизов был подготовительный период. Так получилось, что создавшие «Начало» Анастасия Букреева и Максим Соколов смогли приступить к работе только непосредственно в Новокузнецке, создав его за считанные дни. Текст и режиссёрские решения рождались параллельно. И актёры вовлекались в процесс гораздо глубже, чем на репетициях обычных спектаклей.
– Эта лаборатория тем и дорога, что не было готового произведения. Оно рождалось прямо здесь и сейчас – за четыре дня. Мы, актёры, тоже предлагали какие-то ситуации или нюансы взаимоотношений. Драматург и режиссёр от чего-то отказывались, с чем-то соглашались. Из этих взаимоотношений и нюансов и вырастал спектакль. Такая работа очень полезна для актёрской фантазии, – рассказывает Анатолий Нога.
В таких лабораториях зрители после показов голосуют – доработать спектакль, оставить как есть или забыть о нём. И обсуждают увиденное. Дискуссии не менее интересны, чем происходящее на сцене. После «Начала» запомнились реплики двух театральных критиков. Оксана Ефременко, сославшись на Ларса фон Триера, сказала, что современный человек уже точно знает, что апокалипсис неизбежен, и весь вопрос только в том, как именно он произойдет. Павел Руднев признался, что хотел бы увидеть более ироничное прочтение. По его словам, в новейшей истории страны произошло столько ужасов, что российских зрителей апокалипсисом не напугать.
Участники новокузнецкой лаборатории занимались даже не новыми интерпретациями известных сюжетов, а созданием на их основе собственных оригинальных историй.
– Тут может быть несколько вариантов. Первый: старая мифология дискредитирует современность. Дескать, был Золотой век, а сейчас пни вместо дубов. Второй вариант: современность демонстрирует, что миф не актуален, что он умер, он скучнее, банальнее, предсказуемее нашей реальности. Но есть и третий вариант: показать, что старые мифы к сегодняшнему дню уже не применимы, но наша реальность теперь производит собственные мифы. Что по-прежнему есть герои, боги, предназначение, рок – но все это имеет другое обличие. Авторы эскизных спектаклей пошли вот по этому, третьему, пути, – рассказывает куратор новокузнецкой лаборатории московский театральный критик Павел Руднев.
Пожар в «Идиллии»
«Идиллия» – эскиз драматурга Алексея Житковского и режиссёра Антона Маликова. Изначально заявлялось, что этот тандем работает с мифом о Кассандре. Насколько понял, им интереснее история Агамемнона (согласно древнегреческому мифу, Кассандра предсказала убийство этого героя).
В сегодняшнем мире «Идиллия» – лишь сеть супермаркетов. «Идиллия» – территория низких цен» – звучит банальное рекламное объявление. Один из эпизодов – подведение хозяйкой сети итогов корпоративного конкурса профмастерства. Безсобытийная, опостылевшая реальность. В этом супермаркете работает охранником Солдат. Эпизод, где он рассказывает о войне, решён как пресс-конференция. Солдат (Андрей Ковзель) вяло отвечает на банальные вопросы. Говорит, что на войне было скучно. Там охранял пивзавод, а теперь, в супермаркете, как он сам мрачно шутит, «охраняет «Орбит», охраняет «Дирол»… Какая разница, что охранять?». Когда Героиня приходит к нему, чтобы зачать ребёнка, а потом убить Солдата, он безропотно соглашается. Ни любовь, ни грозящая гибель не способны вызвать у него никаких эмоций. Солдат уже духовно мёртв, с войны вернулась только оболочка, тело.
Визуально «Идиллия» – самый мощный спектакль лаборатории. На экран проецируются фотоснимки, сделанные на сегодняшних войнах. Сцена поцелуя Героя и Героини: огромная проекция сближающихся черепов – как взгляд через рентгеновский аппарат. В финале – проекция бушующего красного пламени, разрушающего идиллию.
Все режиссёры и драматурги, приехавшие в новокузнецкую лабораторию, живут в Москве и Санкт-Петербурге, за исключением автора «Идиллии» Алексея Житковского. Он из Нижневартовска, что не мешает ему быть одним из самых востребованных авторов. Пьеса Житковского «Горка» поставлена по меньшей мере в тридцати российских театрах.
Алексей рассказывает, что именно в такой лаборатории участвует впервые и считает этот опыт полезным и удачным.
– Сначала меня это предложение напугало. Как сейчас работать с мифами? Заниматься психоанализом тех вещей, которые в них заложены? Искать какие-то параллели с современностью? Мне это было бы не очень интересно. Мы с режиссёром начали работать от другого – отталкиваясь от существующих, придумали новый миф и новый мир. Получилась история с лихим, закрученным сюжетом. Я люблю такие истории, – объясняет Алексей. Он высоко оценивает актёрские работы и надеется, что Новокузнецкий драмтеатр оставит спектакль в репертуаре. Если этого не случится, он полагает, что пьесу поставит где-то ещё тот же режиссёр – Антон Маликов.
Взбунтовавшийся Иов
На обсуждении «Идиллии» эмоционально выступила новокузнечанка, с которой позже поговорил подробнее. Юлия Романова – так её зовут – не только постоянная зрительница Новокузнецкого драмтеатра, по многу раз пересматривающая любимые спектакли, но и волонтёр инклюзивного театра «Крылья».
– В Новокузнецком драматическом ставят современные режиссёры, и публика уже подготовлена к таким лабораториям. В лабораторию зрители приходят, как на охоту. Тургенев в «Записках охотника» – охотник не за зверями, а за впечатлениями. И сюда приходят на охоту – за новыми формами, пластикой, языком, новыми эмоциями. «Идиллия» – это потрясение – и физическое, и психическое. Вариант современного апокалипсиса, но после показа мы не в печали и не в анабиозе. Мы вышли к свету, очистились. Для любого уровня зрительского восприятия это полезно, – говорит Юлия.
Состоявшаяся лаборатория – испытание не только для авторов и актёров, но и для публики. На ставших уже привычными лабораториях режиссёр эскизного спектакля иногда купирует несколько эпизодов просто потому, что не хватает времени. По той же причине у постановщика не всегда получается расставить смысловые акценты. Но пьесу можно прочитать до или после показа. В этот раз на суд публики вынесен промежуточный этап работы не только режиссёра, но и драматурга. К тому же само обращение к мифам оставляет больший простор для интерпретаций – и режиссёрских, и зрительских. После каждого показа оставался вопрос: всё ли верно я «прочитал» хотя бы на уровне фабулы? По-своему полезный зрительский опыт.
В большинстве лабораторий в работу берут современные пьесы. На прошлых новокузнецких ставили классиков. Предпочтение отдавалось текстам, которые не часто попадают в поле зрения театров. Многие эскизы выросли в спектакли, остались в репертуаре и успешно прокатились по театральным фестивалям. В нынешнем сезоне будет доработан эскиз прошлой лаборатории – набоковская «Лолита». От классики к мифам – вполне закономерная эволюция.
И ещё об одном опыте лаборатории нынешней. «ЗАТО» – аббревиатура («закрытое административно-территориальное образование») – и название эскиза драматурга Даны Сидерос и режиссёра Юрия Алесина. Современного Иова зовут Николаем (в этой роли Александр Шрейтер). Он живёт вместе с женой и двумя детьми в закрытом российском городе и, как кажется, абсолютно благополучен. Каждый год к нему приезжают друзья, чтобы посидеть за праздничным столом и вручить традиционные подарки – фонарики. Безмятежное существование нарушено, когда сын и дочь Николая случайно находят фотографию: на ней родители с другими детьми, о существовании которых дети нынешние даже не догадывались. Оказалось, что малыши, запечатлённые на снимке, – старшие дети, погибшие при московском теракте. В «ЗАТО» тоже не обходится без убийства. Николай – взбунтовавшийся Иов, который стреляет в человека, требующего во что бы то ни стало хранить тайну.
Позади стола, за которым сидят гости, шкаф с полкой, набитой плюшевыми игрушками. Разумеется, вспоминаешь мемориал у «Зимней вишни» – не нынешний, а стихийный, образовавшийся сразу после трагедии. Спектакль, конечно, не про Кемерово, и игрушки – просто совпадение. Спектакль о том, что замалчивать, стремиться скорее забыть и старые, и недавние трагедии – традиция нашей страны. Россия – территория непроговорённых травм.
