– Виктор Алексеевич, вспоминается история, которую рассказывала Эллина Авраамовна Быстрицкая о своем вводе на роль Глафиры в спектакле «Волки и овцы». У нее были потрясающие партнеры в роли Лыняева – Николай Иванович Рыжов и Михаил Иванович Жаров. Жаров играл человека, любящего женщин, Рыжов – напротив, сторонящегося дам. И это одновременно! Ей было очень сложно, но, по воспоминаниям Эллины Авраамовны, она шла от партнеров, от того, какие знаки они ей подавали как актрисе. Как бы вы прокомментировали это: одна роль столь по-разному решается, несмотря на видение режиссера?
– Очень хороший вопрос. Конечно, спектакль рождает режиссер, актеры, это длительный процесс – застольный период, репетиции, сцена. Но наступает момент, когда режиссер отпускает своего «ребенка»-спектакль, следя за ним из зала. «Ребенок»-спектакль начинает делать первые шаги, произносить слова, познавать мир. Режиссер только подсказывает, правильно «ребенок» это делает или нет, а на первый план выходит его величество актер, его величество партнер. Один из лучших артистов России, ведущий актер Малого театра Василий Иванович Бочкарев говорит так: главное – выиграть партнера. Такие мэтры, как Михаил Иванович Жаров, Николай Иванович Рыжов, конечно, реагировали на партнера, ведь это другой человек, другое нутро, и «шли» от него, от персонажа. Конечно, они, как живые люди, видя молодую талантливую Эллину Авраамовну, красавицу, играли, чуть меняясь сами, меняясь как персонажи. Как она себя поведет? Улыбнется? Посмотрит? Для хорошего артиста партнер бесконечно притягателен. Я говорю студентам, что можно играть «по школе» и никто вас не осудит, а надо играть по классу! Неинтересно, когда артист читаем, однообразен, когда, вне зависимости от партнера, барабанит текст и следует зазубренным мизансценам. Ведь для чего идут в театр? Можно же дома прочесть Островского. Идут на артиста! На Борцова, он был замечательный Лыняев (кстати, в этом году 15 лет, как ушел Виктор Андреевич Борцов). Он был первым Лыняевым в спектакле, который поставил Виталий Николаевич Иванов. Люди идут на Соломина, на Бочкарева, потому что это каждый раз новое – новый спектакль, новая жизнь, если хотите. Большое счастье – играть с партнером-Артистом с большой буквы. У нас в театре такие есть. Людмила Петровна Полякова, Евгения Константиновна Глушенко, Ирина Вадимовна Муравьева, Василий Иванович Бочкарев. Мы ими гордимся, мы на них равняемся, мы ими дорожим.
– Давят ли авторитеты великих, которые играли Лыняева до вас? Или, наоборот, что-то хочется у них подглядеть?
– У меня была мечта – попасть в Малый театр и сыграть в спектакле «Волки и овцы». Он вышел в 1994 году, с блистательным составом. Я тогда учился на третьем курсе института. Быть в таком спектакле почетно, достойно. И вдруг мне Виталий Николаевич, режиссер, предлагает ввестись на роль Горецкого. Роль-конфетка, роль-блеск. Я играл очень долго. И вот пришло время (а я уже 27-й год служу в театре), стали думать о моем вводе на Лыняева. Кажется, что роль простая – но нет! Это Островский, это о-очень сложная роль. Раньше нравились вводы, а сейчас понимаю, что репетиции, где можно разбирать, сочинять, обсуждать, доказывать – великая вещь. Нет ничего зазорного в том, чтобы подглядеть, перенять. Студентам это подсмотренное только на пользу. Другой вопрос, что планку нельзя опускать. Я и моя супруга Ольга Жевакина преподаем на курсе Юрия Мефодьевича Соломина. Когда абитуриенты хотят прочесть из «Тихого Дона» отрывок Аксиньи, я прошу этого не делать. Вспоминаю гениальный фильм, великую Эллину Авраамовну, ее Аксинью, ее интонации. Для меня это все! Мы дружили с Эллиной Авраамовной, у нас было много совместных поездок, концертов, я бывал у нее дома, мы репетировали, пели дуэтом… Мы были не чужими людьми. Эта связь поколений для меня очень значима… Я вспоминаю ее с большим теплом.
– Возвращаясь к спектаклю «Волки и овцы». Понятно, что ваш персонаж делит людей на волков и овец. А вы вне своего персонажа его окружение разделяете подобным образом?
– Думаю, Лыняев понимает, что не волк.
– Разве он не волк по отношению к блондинке и брюнетке?
– Это его подход как мужчины. Если его спросить: «Михаил Борисович, а вы себя к кому причисляете», интересно, что бы Лыняев ответил. Я еще в начале пути осмысления своего героя… В плохом персонаже надо искать что-то хорошее, а в положительном герое должен быть изъян. Мурзавецкая понимает, что она волк.
– Спорно.
– Да. Но Беркутов – волк. Наверное, я разделяю персонажей на волков и овец. Хотя если бы все было так легко, Островский бы писал: Лыняев – овца. Но автор дал наводку. Конечно, я не играю Лыняева-овцу. Он мужик, он любил. Он уговаривает себя, что не женится. А природу не обманешь. Он себя вроде как похоронил – но нет! Глафира, эта красавица, рядом. Он слышит ее запах, видит движения, изящную фигурку. Против природы не пойдешь.
– Довольно странно, что Глафира характеризует вас-Лыняева непривлекательным мужчиной с лишним весом.
– Глафира актриса! Она говорит: «Я не люблю, но хочу выйти за Лыняева замуж». Гениальный Островский! Так же, как и Гоголь: «Прохоров пьян? – Пьян. – А что? – Вчерашнего дня случилась за городом драка. Поехал для порядку, возвратился пьян». Или в «Мертвых душах» Селифан: «Почему ты не сказал, что карета сломана? Ведь ты ж знал! – Знал. – Почему не сказал? – Ну, вот такая штука: знал, но не сказал!». Поэтому Гоголя и не понимают в мире! Понимаем только мы! «Умом Россию не понять».
– А если по Островскому, каков выход из мира волков и овец? В мир грез Бальзаминова в постановке режиссера Алексея Дубровского?
– Затрудняюсь ответить, но в этом, наверное, гений автора, его загадка. У Островского на первый взгляд легкие пьесы. На самом деле, когда начинаешь разбирать – такая глубина, такая сложность, и каждый раз, думая над ролью, находишь что-то новое, что точнее характеризует персонажа, и играть начинаешь по-другому, с иными интонациями, акцентами. Время меняется, а пьесы остаются. Они современны! Поэтому Островский живет, будет нами ставиться, и каждый раз это будет загадкой. И хороший спектакль – живой. И зритель разный. На спектакле в Кемерове удивился и подумал – почему такая тишина в зале? – Слушали! Это очень приятно.
– Как вы думаете, большие авторы о чем-то умалчивали из того, что знали о жизни, тем самым нас, читателей, ограждая?
– Думаю, что они недоговаривали, оставляя нам, актерам, возможность вскрывать это в пьесе. И от таланта режиссера, таланта актера, совместной работы актера и режиссера открываются великие тайны, которые заложил автор. А без этого автор был бы неинтересен. Адольф Яковлевич Шапиро, блистательный режиссер, открыл мне Горького, этого гениального писателя. Его называют вторым Чеховым. Мы ставили спектакль «Дети Солнца». Потрясающий состав, команда! Мы по два часа с Адольфом Яковлевичем разбирали одну (!) страницу текста Горького! Каждую фразу, каждый жест – что хотел этим сказать автор. Но всегда надо находить что-то хорошее! Сейчас в наше непростое, к сожалению, время необходимо дарить людям праздник. Я вспоминаю «антиковидные» ограничения, когда люди боялись заразиться, но приходили в театр. За чем? Чтобы что-то мы им отдали. И мы отдавали. Ради этого, наверное, и живем.
– Как вами осознается талант? Как необходимость отдавать зрителю, партнеру?
– Да. Как сказал Федор Иванович Шаляпин, успех – это пять процентов таланта и девяносто пять – пахоты. Юрий Мефодьевич Соломин, художественный руководитель Малого театра, вспоминает слова Веры Николаевны Пашенной: «Когда выходишь со сцены, надо оставить кусочек своего сердца». Молодым, говорит Юрий Мефодьевич, он этих слов не понимал. Понимает сейчас. И постоянно говорит об этом нам, а мы – своим ученикам: «Оставляйте кусочек сердца». А как иначе? Как мой папа, замечательный хирург, может оперировать на четыре? Начнется осложнение после операции. А почему мы должны играть на четыре? Я смотрю в зал, вижу празднично одетых зрителей, нарядных деток. А билеты в партер на наши козырные спектакли не дешевые! Но на верха (Балконы. - Примечание редакции) – главные зрители там – Юрий Мефодьевич строг: билеты по сто-двести рублей. И самое ценное – когда закрывается занавес, люди не бегут в гардероб, они продолжают аплодировать. И ты аплодируешь им! Поэтому, конечно же, при таком отношении зрителей невозможно не отдаваться, работать, переживать, не спать, не есть. Я и за ввод переживаю, а как же: «Волки и овцы»! У меня была в жизни история. Я снимался в Киеве в «Возвращении Мухтара», одновременно играл в театре в Москве. Было очень сложно совмещать театр и кино. Как-то семь ночей подряд провел в поезде, не понимал, в какой город еду. Пришлось узнавать у проводницы. Она даже не сразу поняла вопрос. Киевским продюсерам не понравилась подобная загруженность, и они предложили мне взять в театре академический отпуск на год, за это время отснять кино и получить очень неплохой гонорар. Я думал над этим предложением всю дорогу до Москвы. Вечером Мольер, «Мнимый больной», блестящий состав. Финальная сцена. Я слышу аплодисменты, вижу зрителей, полный зал. Ради этого нужно жить! И думаю – лишиться этого на год? Ну нет! И всё сложилось в театре: уважение коллег, прекрасные режиссеры, новые роли. Господь не оставил, хлеб всегда есть и будет.
– Вы любите петь.
– Да!
– Интересно ли вам играть небольшую роль в песне? Показывать, как меняется герой от начала песни к середине, к концу?
– Конечно! Артисты Малого театра дают концерты, и кстати, тоже с аншлагами. Ко Дню Победы у нас всегда проходят концерты военных песен. Я исполнял песню «Соловьи» Соловьева-Седого на стихи Фатьянова. Ее очень любил мой дедушка по папиной линии. И Оля, моя супруга, поет очень хорошо. Когда исполняю «Нiч яка мiсячна», вспоминается Быков, «В бой идут одни «старики», «Смуглянка». Песня идет три минуты, но ее надо прожить. Как говорит замечательный композитор, народный артист России Григорий Яковлевич Гоберник, в песне должно быть развитие образа. Это надо сыграть! Спектакль идет три с половиной часа, там можно актерски распределиться. В песне сложнее. Очень непросто песню донести, да еще под оркестр, но интересно. Если получается, а еще и когда зритель не отпускает, ребята за кулисами смотрят, то я очень доволен. Я исполняю песню великого нашего композитора Александры Николаевны Пахмутовой «Команда молодости нашей». Конечно, на слуху то, как пели Людмила Марковна Гурченко, Лев Валерианович Лещенко… Но я знаю, про что пою. Я стал футбольным болельщиком в 9 лет, еще в советское время болел за днепропетровский «Днепр», наблюдал игроков по черно-белому телевизору. Подумать не мог, что через много лет познакомлюсь со своим кумиром Эдуардом Соном, чемпионом СССР в составе «Днепра». Я помню его игру, травму, даже прическу! Я был 14-летним пацаном, когда «Днепр» второй раз стал чемпионом СССР! Уверен, что Мы с Эдуардом скоро увидимся, и тогда я обязательно спою о команде, без которой мне не жить!
– Семья – это тоже команда.
– Да!
– Ваша супруга – актриса. Как вы думаете, женщинам-актрисам сложнее: все лучшие роли написаны для мужчин, а для женщин хороших ролей намного меньше?
– Их меньше, но если они написаны, то эти роли играет моя жена. Она играет Лизу в «Горе от ума», Марью Антоновну в «Ревизоре», в спектакле «Правда – хорошо, а счастье лучше» Поликсену, главную роль, Капочку в «Женитьбе Бальзаминова», в «Мертвых душах» даму, приятную во всех отношениях... У нее масса спектаклей. И играет она блистательно!
– Вы счастливый человек?
– Да! У меня живы родители: я еще ребенок. У меня два сыночка, любимая жена, друзья, ученики. И Малый театр.
