Взрыв в четвёртом реакторе ЧАЭС произошел в субботу, 26 апреля 1986 года. В воздухе оказалось около 190 тонн радиоактивных веществ, что в сотни раз превзошло мощность загрязнения после взрыва бомбы в Хиросиме. О причинах аварии спорят до сих пор. Нет единого мнения и о количестве жертв этой трагедии. Тем более что они продолжают множиться.
На обломках
«Об аварии жители нашей страны узнали не сразу, – признался Виктор Бородкин. – Власти боялись паники. Участники первомайской демонстрации кричали «Ура!» и с шариками и гвоздиками гуляли под радиоактивным дождем. Вокруг Чернобыльской АЭС тем временем кипела работа и умирали люди. Только 14 мая страна узнала об истинных масштабах катастрофы».
В зону поражения стали направлять людей разных профессий – тысячи водителей, шахтеров, пожарных, химиков и физиков, военных из войск радиационной, химической и биологической защиты. Солдаты срочной службы и запаса съезжались туда со всего Советского Союза. В то время Виктор Григорьевич был заместителем облвоенкома – начальником политотдела кемеровского облвоенкомата. «Мы получили директиву правительства в конце апреля, – рассказал Виктор Бородкин. – Была поставлена задача под видом очередных учебных сборов направить военнообязанных из Кемеровской области для ликвидации последствий аварии. Старались выбирать тех, у кого уже имелись дети. В мае из Кузбасса в Чернобыль отправилась первая бригада ликвидаторов. Они не знали, куда их везут. Им рассказали об этом только в украинском городе Белая Церковь, в месте формирования полка. Но никто не отказался. А их последователи даже писали рапорты и обивали пороги военкомата с просьбой направить их в Чернобыль».
В сентябре и сам Виктор Григорьевич отправился на место аварии, чтобы поддержать моральный дух «призывников».
Первое, что бросилось ему в глаза – это замершая жизнь в Припяти. «Люди не ждали беды, она застала их врасплох, – делится воспоминаниями Виктор Григорьевич. – У подъездов стояли детские коляски, у гаражей – машины, на балконах сушилось белье. Чернобыльские беженцы до последнего верили, что ушли ненадолго и скоро вернутся. Но напрасно».
«Ядерный» загар
С 1986 по 1989 годы от гражданских министерств Кемеровской области в Чернобыль было направлено более трех тысяч человек. Они убирали с земли и строительных развалов АЭС радиоактивный мусор, обрабатывали дезактиватором внутренние помещения станции, освинцовывали окна, чтобы сдержать радиоактивную заразу, строили бетонный саркофаг над взорвавшимся четвёртым энергоблоком. Техника, на которой работали ликвидаторы, не выдерживала такого излучения и выходила из строя или начинала фонить.
«Многие полки дислоцировались в 30 км от места ЧС, – рассказал Виктор Бородкин, в так называемой чистой зоне. Повара и другой персонал, который находился там по полгода, до сих пор не могут доказать, что они тоже являются ликвидаторами. Хотя, никуда не выезжая оттуда, люди получали всего за месяц по 2 рентгена облучения».
Но те, кто работал «в зоне», конечно, пострадали не в пример больше. Эти 2 рентгена поначалу были их допустимой суточной нормой (в обычной жизни человек набирает ее за год). У многих кожа приобретала нездоровый загар – первый признак лучевой болезни. «Ликвидаторы носили гимнастерки, сапоги, шапочки и респираторы, которые назывались «лепестки» (простейший одноразовый респиратор, предназначенный для защиты от пыли и аэрозолей. – Прим. ред.), – рассказал Виктор Бородкин. – Тем, кто работал в особо опасной зоне, выдавали свинцовые накидки весом 40-50 кг. Они защищали органы брюшной полости и пах. Срок нахождения в опасной зоне измерялся не днями и неделями, а уровнем облучения. У самых первых ликвидаторов норма была более 35 рентген. Потом этот показатель снизили до 25, а далее до 10 рентген. Для того чтобы следить за уровнем облучения, ликвидаторам выдавали индивидуальные дозиметры. Но они начинали зашкаливать или показывать неверную информацию, поэтому со временем их просто перестали брать с собой. А чтобы оценивать уровень облучения, измеряли общий фон, а потом по-братски делили эту цифру на всех».
Союз «Чернобыль»
До 1989 года длились ликвидационные работы. А в 1991 году в Кузбассе появилась общественная организация Союз «Чернобыль», которая на сегодняшний день насчитывает более 2300 человек. В нее вошли не только чернобыльцы, но и ликвидаторы других ядерных катастроф и пострадавшие от атомных испытаний. Виктор Бородкин возглавил Союз в 1997 году и до настоящего времени является его бессменным руководителем. На сегодняшний день в Кемеровской области осталось около 980 человек из трех тысяч чернобыльцев (примерно по триста человек в Кемерове и Новокузнецке, около сотни в Прокопьевске и Киселевске, чуть меньше в других городах области).
В Кузбассе установлено 14 мемориалов: по одному в разных городах региона. Казалось бы, неплохо. Если не брать во внимание тот факт, что чернобыльцы уже более трех лет пытаются решить проблему отсутствия памятников в Новокузнецке и Березовском.
«Нам обещали посадить аллею в честь живущих и ушедших из жизни ликвидаторов, – рассказал Виктор Бородкин. – Памятные места посещают родные и близкие чернобыльцев, сюда же люди приходят в дни катастроф и возлагают цветы. В этом году мы планировали провести областное мероприятие в Юрге, но его пришлось отменить из-за пандемии коронавируса. Хотя люди все равно придут к памятникам. Не массово, поодиночке, но придут, чтобы отдать дань памяти ушедшим ликвидаторам». А в Новокузнецке и Березовском, получается, и прийти-то некуда.
Союз «Чернобыль» занимается помощью и защитой интересов чернобыльских ликвидаторов. Скажем прямо, без особого радушия их встретили на родине. «Как-то так получилось, что ликвидацию чернобыльской катастрофы просто не посчитали подвигом, а ликвидаторов – героями, – отметил Виктор Григорьевич. – Со временем пришло осознание, что это было серьезной ошибкой. Но исправлять ее никто не спешит». Видимо, поэтому звания Героя Советского Союза были удостоены всего два человека из огромного СССР, и это при том, что в ликвидации аварии принимали участие около 600 000 человек. В нашем регионе 28 ликвидаторов награждены Орденом мужества и более 600 человек – правительственными наградами за спасение погибавших, воинскую доблесть и заслуги перед Отечеством. Орденом мужества награждены наши земляки Анатолий Иванович Мухин, Федор Александрович Филатов и другие. Много выдающихся людей было среди чернобыльцев. Иван Александрович Маттов из Новокузнецка, к примеру, – отец большого семейства. У него 10(!) детей, большая часть из них приемные. Директор Мариинского политехнического техникума Николай Николаевич Кожемяко учредил специальные соревнования по волейболу в честь живых и погибших чернобыльцев. Кемеровчанин Валентин Григорьевич Шелехов – кандидат медицинских наук – выступал по теме ликвидации чернобыльской аварии на сессии генеральной ассамблеи ООН в Нью-Йорке. Ими нужно гордиться».
Но эта светлая гордость омрачается еще одной шокирующей цифрой – только 174 из трех тысяч кузбасских ликвидаторов смогли доказать свое право на получение повышенной чернобыльской пенсии. На сегодняшний день она составляет около 100 тысяч рублей. Все остальные довольствуются стандартными пятнадцатью тысячами. Вот такая финансовая пропасть между теми, кто бок о бок работал в зоне ЧС.
«Доказать то, что их заболевания связаны с Чернобылем, удалось далеко не всем, – отметил Виктор Бородкин. – В конце 90-х было очень много судов по этому поводу. Чернобыльцам приходилось унизительно доказывать и практически выпрашивать свои деньги. Были и забастовки, и голодовки. Кого-то останавливало то, что для получения чернобыльской пенсии нужно было получить инвалидность. Но тогда это было зазорным. Становиться инвалидом в молодом и зрелом возрасте готовы были не все, и часть ликвидаторов отказалась от нее добровольно. А вместе с ней – и от многих льгот. Пока были силы, люди трудились сами и ничего не просили взамен подорванного здоровья. А сейчас доказать свое право на эти деньги и подавно сложно, люди смирились».
Пока чернобыльцам приходится мириться и с тем, что их дети, рожденные после ликвидации аварии, не имеют статуса пострадавших. До 18-летнего возраста о них мало-мальски помнят. Могут помочь с медицинским обследованием или путевкой в лагерь. А после восемнадцати они становятся обычными гражданами. Только вот болезни, которые перешли по наследству от облученных родителей-ликвидаторов, остаются с ними навсегда. «Мы обращались по этой проблеме к депутатам всех уровней, – рассказал Виктор Григорьевич. – Но пока они к ней глухи».
Не оскудеет рука дающего
Единственное, на что грех жаловаться – так это на обеспечение чернобыльцев жильем. Эта проблема решена в регионе практически на 100%. «Почти все кузбасские ликвидаторы имеют квартиры, – отметил Виктор Бородкин. – Правда, приватизировать их нельзя, а значит, продать и завещать тоже. Но после смерти хозяина членов семьи из этих квартир не выселяют. Во всяком случае, прецедентов не было. У нас в регионе осталось всего 3-4 ликвидатора, которые жилья пока не имеют. Это те, кто прибыл в Кузбасс позже остальных. Но и их вопросы находятся на финальной стадии решения. К примеру, 80-летнего Бориса Петровича Малюкова катастрофа застала прямо в Чернобыле, хотя он родился и вырос в Кемерове. В Кузбасс он вернулся два года назад. Поэтому просто пока не успел получить квартиру, решая миграционные и пенсионные вопросы. Он стоит первым в очереди и в следующем году должен получить жилищный сертификат. К слову сказать, когда я только пришел в организацию, в очереди на получение жилья стояло 900 человек. Так что мы проделали большую работу.
Также мы поддерживаем вдов и сирот умерших чернобыльцев, – продолжил Виктор Григорьевич. – Всячески содействуем в проведении процедуры доказательства связи смерти чернобыльца с ликвидацией аварии на ЧАЭС. Для того чтобы после смерти родные ликвидатора могли получить государственную поддержку, нам приходится работать с московским экспертным советом.
Помимо этого, мы проводим уроки мужества в кузбасских школах и оказываем благотворительную помощь нескольким детским домам: Таловскому, Прокопьевскому коррекционному и Осинниковскому семейному».
«Союз «Чернобыль» – это наши самые большие друзья, – рассказала директор Таловского детского дома Валентина Королькова. – Они приезжают к нам на Новый год, в День защиты детей и выпускные. Помогают и материально, и душевно. А наши воспитанники в ответ высаживают цветы рядом с Тайгинским мемориалом памяти ликвидаторам и каждый год к 26 апреля готовят музыкальные постановки».
Они тоже сражались за Родину. Они вернулись победителями со «своей» войны, которую часто соотносят с Великой Отечественной. Только вот у Великой Отечественной День Победы есть, а у Чернобыльской катастрофы – нет. Там, на развалах, ликвидаторы чувствовали себя героями, осознавая, что делают что-то нужное и важное, а домой вернулись буднично и скромно. И сейчас не кичатся своим подвигом. Просто тихо уходят.
