На фоне кайзера снимается семейство
Тамара Михайловна Галанина из поселка Малиновка – дочь военного коменданта Берлина. Она хранит 75-летнее семейное фото, где вместе с родителями и младшей сестрой стоит на центральной площади столицы Германии на фоне национального памятника кайзеру Вильгельму в 1945 году. Исключительный исторический кадр: советские офицеры вместе со своими семьями прибыли восстанавливать полуразрушенные немецкие города. Но до этого парадного снимка было пять лет войны.
Она пришла в жизнь Тамары Михайловны, когда та только собиралась пойти в первый класс новокузнецкой школы. «Мы жили недалеко от трамвайной остановки, - рассказала Тамара Михайловна. – Помню, 22 июня 1941 года был жаркий летний день. Горожане массово ехали на левый берег по старому мосту. В трамваях места не хватало, народ лез прямо на крышу. Томь тогда была многоводная, в ней особо не купались. А на Кондоме – тихо, песочек, все ехали туда. Как вдруг около четырех часов дня трамваи ходить перестали. И люди возвращались обратно пешком, растянувшись вереницей по дороге. Дома многих из них уже ждали повестки. Началась война».
Через две недели на всех улицах Новокузнецка прошли собрания уличных комитетов. «На этих собраниях решалось, какие улицы будут выгружать эвакуированное оборудование, какие – принимать раненых, - рассказала Тамара Михайловна. - Пединститут, 25-ю школу и Дворец металлургов быстро обустроили под госпитали».
Первого сентября Тамара Галанина пошла в первый класс. Школьников встретили песней «Вставай, страна огромная!» и дали по куску хлеба. «Учились мы в три смены, в классе было по 40 человек, - вспоминает Тамара Михайловна. - В четвертую смену в нашей школе занимались студенты пединститута, отданного под эвакогоспиталь. Было много эвакуированных, классы были переполнены. А после школы – сразу домой, там – дел невпроворот. Мать – на работе, на алюминиевом заводе, отец – с 1935-го года по войнам: отслужил на Дальнем Востоке, участвовал в Финской войне, а потом началась Великая отечественная».
Хозяйство было на детях. Тамара и с младшей сестрой управлялась, и картошку в колхозе копала, и уголь с дровами таскала. «Привезут, бывало, 300 килограмм угля, его ж натаскать надо, - вспоминает наша собеседница. - Дров наносить. Мы и дома всё делали, и в колхоз нас отправляли, брюкву там дергали. Эвакуированных наши бабушки-дедушки паренкой кормили (пареные в духовке, нарезанные кусочками овощи – прим.Ред.). А вообще, знаете, несмотря на все трудности, у меня остались очень светлые воспоминания о том времени. Красноармейским семьям помогали. Уголь в доме был всегда, да жаркий такой, горел отменно. Я однажды чуть хату не спалила. К 8 марта из горвоенкомата детям всегда приносили по маленькой шоколадке. У матери на заводе американскую благотворительную помощь распределяли: платьишки нам давали, обувь на толстой подошве. Мы отмечали праздники – Новый год, Великий октябрь. Внимание к нам, семьям и детям воевавших, было большое – хлеба кусок, но обязательно давали. Новокузнецк не голодал, это был город оборонного значения».
Из ярких воспоминаний о военном детстве у Тамары Михайловны сохранились в памяти походы в кинотеатр. Ребятишек в 10 часов утра пропускали почти бесплатно и показывали киносборники про войну. «Мы бегали туда босиком, - вспоминает Тамара Михайловна. - Смотрели фильмы, думали, вдруг отцов своих там увидим. Орали «Урааа!», когда наши немцев били. А еще, помню, в кинотеатре стоял рояль. Вечерами местные артисты устраивали там концерты. Он и сейчас там стоит, сохранился».
А после окончания войны отца Тамары Михайловны направили работать в комендатуру Берлина, в районе Трептов. В сентябре он забрал туда всю семью. Как раз в это время и был сделан тот исторический снимок, которым так гордится Тамара Михайловна. Им и фотографией центральной комендатуры с портретами Ленина и Сталина.
«Мы жили прямо в центральной комендатуре в 500 метрах от Рейхстага, - рассказала Тамара Михайловна. – Напротив того места, где подписывали акт о капитуляции, находилась наша школа. Я хорошо помню послевоенный Берлин. Он был полуразрушенный, немцы активно его расчищали. Но уже ходили трамваи, электрички и работали некоторые заводы. Население потихоньку возвращалось в уцелевшие дома. С нами в первые же дни была проведена масштабная политработа. Нам объяснили, что мы не победители, а освободители. Было строго-настрого запрещено называть немцев фашистами или как-то оскорблять. Мы должны были их всячески поддерживать, помогать восстанавливать заводы, следить за чистотой города. Помнится, у нас в комендатуре служил старший лейтенант Аксенов. Его собака возьми да и выскочи на улицу. Мимо шел немец, она с него носки сдернула и убежала. Он пришел в комендатуру и пожаловался. Так вот лейтенанта обязали купить новые носки и возместить утрату немцу. Всё было очень строго.
А еще помню такой забавный случай (смеется). В ноябре 1945-го прошел какой-то банкет. И наши бабы, приехавшие вместе с мужьями-военными, пришли на него в кружевных ночнушках! Мы ж ситцевых ночнушек в войну отродясь не видали. Припарадились, как могли. Сразу после этого каждый четверг для нас начали проводить занятия по культпросвещению, обучали в лаптях не ходить. Следили, чтобы мы были чистые и опрятные, не позорили Россию».
Несмотря на солидный возраст (86 лет), Тамара Михайловна – женщина бойкая и занятая, работает в музее шахты Алардинская, до сих пор неугомонна и неравнодушна: и за музей переживает, и за ветеранов хлопочет, и за справедливость побороться может. А как же! Она ведь тоже из того поколения – поколения дважды победителей.
Отчего плачут фронтовики
Скулыбердин Валентин Афанасьевич из Киселевска родился в 1936 году. Война его застала пятилетним ребенком в деревне Иткара Яшкинского района. Но события того времени Валентин Афанасьевич помнит хорошо. «Помню, как всех это тревожило, все плакали, - рассказал Валентин Афанасьевич. - А мы, дети малые, смотрим на это, и понять ничего не можем. Отец, уходя на фронт, посадил нас с младшим братом на колени. Он и раньше нас так же брал. Просто в этот раз смотрел как-то пристальнее и дольше. И мы, обычно юркие и шебутные, в тот раз как-то попритихли на коленях у отца. Воевал он недолго, вернулся через полтора года с простреленной рукой. Но живой! Руку долго залечить не могли. Бинтов в достатке тогда не было. И мы их стирали, не выбрасывали, да в печке нагревали».
Помнит Валентин Афанасьевич, как похоронки в деревню приходили, и бабы собирались из солидарности вместе поплакать и погоревать о погибших. В деревне все знали друг друга, в горе старались поддержать.
«Народу непросто приходилось, - вспоминает Валентин Афанасьевич. – А мы мелкие совсем были. Помогали, чем могли. Лепили пельмени, копали картошку, грибы собирали. Нас заставляли табак рубить для курева, хлеб продавать – выживать деревне как-то надо было, а без денег разве проживешь? Помню, как стряпали картофельный хлеб. Читал как-то в газете про медицинский оздоровительный хлеб с небольшим добавлением овощей. А у нас тогда небольшое добавление муки получалось, остальное сплошь овощи да трава. Семья большая была – с бабушками да дедушками семь человек. Вот и прокорми. Отец сделал огромный агрегат типа большой мясорубки с теркой. Туда ведро картошки засыпали, брюквы, свеклы. Меня и младшего брата на доску поставят, чтобы давить и перекручивать легче было. И вот это месиво вниз падает. Стряпали раз в неделю. Получался черный с блеском и овсяными колючками хлеб. Нам, ребятне, и он вкусным казался. Жалко, сейчас такого не делают».
Про победу в Иткаре узнали не сразу, а на второй день. Радио было только у председателя колхоза. Пока-а-а информация дошла. А как дошла, мужики и бабы загудели, набились полными домами, кто-то радовался, а кто-то горевал, понимая, что война прошла, а родные не вернутся.
Спустя годы Валентин Афанасьевич устроился на машиностроительный завод. Там ему довелось поработать бок о бок с фронтовиками. «Но это сейчас они для нас уникальны, а тогда незаметные были - каждый второй воевал, - признался Валентин Афанасьевич. - А потом их ряды начали редеть, и мы тех, что сейчас жив, на руках носить готовы. Вот пришли они тогда с войны, о труде наскучались, о семьях. Все работали отменно. А как нальешь им по 100 грамм, они давай войну вспоминать. Сядут, обнимутся по трое и плачут…. мужики взрослые. И отец тоже плакал, когда о войне рассказывал. О том, как мать наши маленькие ручонки на бумаге обведет, в треугольник – и ему на фронт отсылает, душу растравливает. А он лежит в окопе с этими ручонками и думает о том, что детей сиротами оставит. У него самого отец, мой дед, в 1913-ом году ушел и их четверых оставил».
Валентин Афанасьевич по архивам собрал информацию о тех, кто ушел на фронт с Иткары. 52 человека получилось. Вернулись 18. «Правда, по моим данным, два человека не учтенными оказались, - рассуждает ветеран. – Точно знаю, что к тетке Изотовой приходили бабы плакать, когда та похоронку получила, а мужика в списках нет. Может, из другого места призывался. И еще один солдат вернулся с ранами, его охотники хоронили на кладбище, стреляли. А в архивных данных его имени тоже не оказалось. Может, с другого места умирать приехал. А, может, жена больного не приняла».
А недавно Валентин Афанасьевич написал книгу «Времена не выбирают», и о деревне, и о войне, и о фронтовиках, только из-за коронавируса ее публикация отложилась.
Цыганская тайна
А 81-летняя Тамара Викторовна Данилова из Березовского начала войны не помнит совсем. Ей тогда всего два годика от роду было. Но последующие военные и послевоенные годы в ее памяти поселились крепко.
«Я до сих пор толком не знаю, кем работал мой отец в Мариинске. Спрашивала много раз, но отвечают, что информация секретна, - рассказала Тамара Викторовна. – Знаю, что родители поженились в 1931 году в Мариинске. По долгу службы отец часто находился в длительных командировках: в Литве, Грузии. Потом его отправили в Дудинку. Он взял маму с собой, а старшую дочь оставили у бабушки в Чебулах. В Дудинке родилась я. Меня так и называли – «командировочная». Перед самой войной отца опять отозвали в Мариинск. И вскоре забрали на войну. А 3 марта 1942 года маме принесли похоронку на ее мужа, лейтенанта Данилова Виктора Федоровича, с прочерком в графе «место захоронения». Через девять дней, 12 марта, мне исполнилось три годика, сестре было девять. До сих пор храню последнее письмо отца с фронта из-под Старой Руссы. Позже я нашла его там в братской могиле. Есть и папино довоенное фото. Я не помню отцовской ласки, но он все равно всегда был с нами. С безмолвной фотографии он смотрит на нас, как напутствует взглядом, учит нас жить. Я точно знаю, что мама его очень любила и ждала всю жизнь. Научилась играть на его баяне. Возьмет, бывало, его в руки играет и плачет…»
А еще с отцовским баяном в семье Даниловых была связана семейная тайна.
Рассказывала Тамаре мама, как однажды, еще до войны, к ним домой зашли две цыганочки. И отец начал разговаривать с ними на цыганском, как на родном. «Мама тогда расстроилась, говорит: «Ты цыган!?.. А мне наказывали обходить их стороной, - рассказала Тамара Викторовна. - Проводив гостей, папа встал на колени, заплакал и рассказал маме семейную тайну. Оказывается, в раннем детстве он из Канского детского дома попал в цыганский табор. Кочевал вместе с цыганами. Многому научила его цыганская жизнь, много секретов перенял. Когда табор остановился на время в Мариинске, отец решил с кочевой жизнью попрощаться и осесть. Тем более что встретил в Мариинске свою судьбу, свою Марусю – мою маму. На память ромалы и подарили ему этот баян. Вот так и признался отец маме в своем цыганском происхождении. Просил не вспоминать и не расспрашивать о кочевой жизни, но был всегда благодарен табору за науку, и на войне, думаю, воевал и за них тоже. Ведь сколько цыган в войну погибло! Их Гитлер фанатично уничтожал, так же как и евреев. Я тоже вспоминаю добрым словом тех цыган, которые не бросили моего папу, дали ему дорогу в жизнь. Их, конечно, уже никого нет. Но я всегда помню, что они, хоть и не кровные, но родные, дорогие мне люди».
Нескрываемая обида гложет Тамару Викторовну за судьбы многих детей войны и забытых героев. «Государственная несправедливость допустила разное отношение к оставшимся в живых ветеранам (честь им и слава, низкий поклон) и погибшим героям войны. Им и их детям, единственная награда и единственная щедрая память от государства – минута молчания. Минута в День Победы - как компенсация детям и семьям погибших отцов. А ведь нам, детям войны, сегодня самим далеко за 70, и нам необходимы от государства внимание, забота и поддержка».
Во многих странах, победивших фашизм и прошедших через вторую мировую войну, эта поддержка есть – приняты законы «О детях войны», утверждающие официальный статус и официальную помощь тем, чье детство отняла война. В России такой закон на государственном уровне депутаты все никак не примут. Не видит государство своих «детей войны» в упор. Некоторые регионы, например, Красноярск, Волгоград, Белгород (всего порядка 30 российских территорий) оказались немного более зрячими и признали статус «детей войны» региональными законами. Но Кузбасса среди них, увы, пока нет…
